Е. Герусова, (с) http:kommersant.ru
Молодой, но уже хорошо известный режиссер Дмитрий Волкострелов поставил на Малой сцене петербургского ТЮЗа спектакль по пьесе Ивана Вырыпаева «Танец Дели». Рассказывает ЕЛЕНА ГЕРУСОВА. Это уже вторая работа Дмитрия Волкострелова в петербургском ТЮЗе. В прошлом сезоне он поставил здесь «Злую девушку» Павла Пряжко, спектакль вызвал жаркие споры критиков и в итоге был номинирован на «Золотую маску». Вкус к работе с современной пьесой и современной фактурой — отличительная черта этого режиссера. Вместе с тем «Танец Дели» добрался до Петербурга уже после того, как эта работа Ивана Вырыпаева стала известна не только театральным, но и кинозрителям. Премьеру очередного собственного фильма по своей пьесе один из лучших современных драматургов показал в ноябре минувшего года (см. «Ъ» от 3 декабря 2012 года). Сам автор утверждает, что «Танец Дели» — это семь камерных пьес. Они объединены местом действия (в больнице), повторяющимися героями и схожими ситуациями. За стеной кто-то умирает или уже умер — мать танцовщицы Кати от рака или в другом случае жена ее возлюбленного, решившаяся на самоубийство после измены мужа. В больничном коридоре ждут, и разговор всегда возвращается к уникальному и, надо верить героям, сверхфилософскому и сверхчувственному танцу, образ которого явился Кате, в ту пору классической балерине, в месте средоточия грязи, боли и концентрации жизни, на индийском базаре, в Дели. Спектакль Дмитрия Волкострелова начинается как документальная драма. На служащие одновременно занавесом, скрывающим игровое пространство, и киноэкраном вертикальные жалюзи транслируют видеопроекцию первого эпизода. Затем планки жалюзи раздвигаются, и зрители видят спектакль уже вживую. Это чередование живой и зафиксированной реальности сохраняется на всем протяжении спектакля. Оно диктует определенный ракурс зрительской рефлексии происходящего, как бы уравновешивает мысли и чувства и намеренно гасит градус эмоционального восприятия. Смерть рядом — это факт, который надо принять. Пьеса действительно дает простор ницшеанской философии, но Дмитрий Волкострелов выстраивает несколько иной ряд рассуждений. Семь пьес в его спектакле становятся сюрреалистическими превращениями одной и той же ситуации. Меняются житейские подробности сюжетов, сменяются актрисы, играющие танцовщицу Катю (Аделина Любская, Алена Бондарчук, Алиса Золоткова), ее мать и подруг матери (опять Аделина Любская, Мария Соснякова, Надежда Шумилова, Татьяна Ткач), сменяются ее возлюбленные (Иван Стрюк, Андрей Слепухин). Меняются мелкие, вроде нового плаката, приметы стерильно неиндивидуальной больничной комнатки-коридора (сценография Ксении Перетрухиной). А концентрация мысли и ровного и спокойного, но туго натянутого нерва этого спектакля неизменно держится на теме невозможности чувствовать и глубоко понимать реальную жизнь. Не случайно Катя первым делом говорит о том, что вот умерла ее мать, а она ничего не чувствует и это странно. Или мамина подруга, балетный критик, говорит о том, что она всю жизнь проживала чужие жизни, а свою упустила. В спектакле Дмитрия Волкострелова речь идет о суррогатах жизни, о построении новых реальностей и о слишком частой невозможности современного героя слиться с реальной жизнью, самому стать ее воплощением. Камертоном этой бесчувственности и равно гуманистическим оправданием искусства в этом спектакле становится финальный монолог медсестры, танец Дели для нее, профессионально любезной на пороге чужой смерти, стал лекарством, открывающим путь к трагическому и нежному чувству жизни. Что же касается попытки философского осмысления жизни, в спектакле оказываются важны болевые точки на пути этой попытки, а не результат. В финале физическая реальность спектакля раскалывается надвое. Оказывается, что система жалюзи и стеновых панелей устроена так, что зрители сидят с двух противоположных сторон сцены и, соответственно, видят два очень похожих, но разных спектакля. В какой-то момент на экране показывают сам зрительный зал, и неожиданно открывшееся присутствие свидетелей «Танца» с другой стороны имеет достаточно сильный драматический эффект.
