Неизвестные пьесы Беккета как идеальная точка входа в театральный минимализм

Алексей Киселев, "Афиша", 19.05.15

Камерный спектакль на верхнем этаже ТЮЗа им. Брянцева начинается с нескольких минут бездействия в такой темноте, которую можно встретить разве только в камере сенсорной депривации; в самом деле, все возможные источники света устранены настолько, что совершенно теряется чувство объема и границ не только пространства, верха и низа, но и собственного тела. В какой-то момент из глубины начинает тихонько звучать щелкающе-шуршащее сочинение композитора Дмитрия Власика — по ремарке автора здесь играет музыка, которую слушает персонаж радиопьесы. Однако ни музыку, ни последующие реплики персонажа разобрать невозможно: категорически недовольные зрители уже вовсю шумно и весело обмениваются умозаключениями о современном искусстве.Каждый новый спектакль минималиста-интеллектуала Дмитрия Волкострелова выявляет новые территории как в области театрального искусства, так и на необъятных просторах зрительского невежества. Говорить о первых куда интереснее, но, увы, зачастую вторые настолько неприлично выпирают, что игнорировать их становится невозможным. И если бессюжетное слайд-шоу «Я свободен» вызывает в публике вполне закономерное брожение отсутствием видимого действия, а бесконечный финал «Любовной истории» и атональные импровизации в «Русском романсе» большой частью аудитории воспринимаются откровенной провокацией, то серией постдраматических этюдов «Беккет. Пьесы» Волкострелов, ни на секунду не изменяя себе, умудряется усмирить даже тех (традиционно превалирующих) зрителей, что дебоширили в первые минуты. Этот процесс плавного преобразования становится чуть ли не драматургической доминантой всего спектакля. Формально «Беккет. Пьесы» — это девять впервые переведенных миниатюр ирландского театрального реформатора Сэмюэля Беккета, известного в первую очередь великим памятником абсурдизму «В ожидании Годо». Значимость спектакля еще и в том, что основу его составили неизвестные у нас произведения постабсурдистских периодов драматурга — от наброска для радиотеатра 1961 года до бессловесных опусов вроде «Дыхания» 1969-го и «Квадрата» 1981 года. Волкострелов, однако, не создает напрашивающейся ретроспективы и вместо хронологии акцентируется на разнообразных типах репрезентации, которые эти тексты диктуют: в темноте, с живым планом, посредством кинокадра или ритмической партитуры. Так, начинается все с тихо и холодно произносимых со сцены монологов и диалогов (соседствующих в плане загадочности с опусами позднего Линча), продолжается мультимедийным лоуфай-блоком с телевизорами и микрофонами, а заканчивается уже за пределами малой сцены тем, что на сцене сделать невозможно. Впрочем, третий блок — по желанию зрителей. Волкострелов успешно опробовал трюк со зрительским голосованием прежде — перед бонусным финалом во вполне себе сюжетном московском спектакле «1968. Новый мир»; здесь же внезапное единодушие зала, поначалу настроенного крайне враждебно, оказывается не чем иным, как кульминацией, сообщающей о свершившемся чуде: как если бы на той самой выставке в Манеже Хрущев оборвал себя на полуслове и принялся бы внимательно рассматривать экспозицию. Спектакль не стремится побороть косное восприятие, он на 100 процентов вещь в себе — в этом была бы его суперсила, если бы не беззащитность подавленных поведением публики артистов. Но если не обращать внимания на интонационное сходство всех исполнителей с маниакально-депрессивным Марвином из «Автостопом по Галактике», можно обнаружить простые ритмические и словесные структуры из самых общих выражений, в повторениях всякий раз оборачивающиеся логическим фокусом: о тоталитаризме, о непонимании, об одиночестве, о безнадежной фатальности. В том, как все это выглядит (а режиссер очевидно стремится поставить досконально «по ремаркам»), угадываются и Майкл Каннингем, и Джон Кейдж, и The Wooster Group, словом — антология западного театрального авангарда прошлого века. «Все новое сталкивается с непониманием масс, и так будет всегда», — писал Ортега-и-Гассет сто лет назад. Печально: что русскому ново — европейцу, например, классика. Таким образом Волкострелов практически в одиночку занимается чрезвычайно важной работой — выстраиванием разрушенного моста, восстановлением порвавшейся связи времен, наверстыванием упущенного. Он буквально по стопам исследует конкретную театральную традицию, оттого его опыты во многом окутаны научно-практическим флером. В той же степени глупо было бы винить в непонимании публику, в третьем колене воспитанную на псевдореализме, в какой глупо не возрадоваться неутомимости Волкострелова. К третьему спектаклю в ТЮЗе здесь образовалась уже крепкая постдраматическая мини-труппа под стать собственно театру Post, получившему недавно свое здание на Удельной. Так что есть все шансы, что вскоре в Северной столице появится свой The Kitchen, а нынешние зрители ТЮЗа будут хвастать детям, что ходили на Волкострелова, когда это еще не было модно.



yamusic

Правила профилактики коронавирусной инфекции
Специальная линия «Нет коррупции!»
Охрана труда
Доступная среда
Правила покупки и возврата билетов
Продолжая использовать сайт tyuz-spb.ru, вы соглашаетесь на условия использования сайта. Более подробную информацию можно найти в Политике конфиденциальности.

Решаем вместе
Сложности с получением «Пушкинской карты» или приобретением билетов? Знаете, как улучшить работу учреждений культуры? Напишите — решим!
Яндекс.Метрика