Н. Скороход, ПТЖ, май 2011
Дьяченко, которого мы привыкли видеть в роли маленького человека со сложной душевной организацией, сыграл вдруг крупного человека c простой душой. Как правило, роль Кента остается в тени более мощных фигур, и назначают на нее резонеров среднего дарования. И в спектакле, в принципе рассчитанном на приглашенного премьера, более того — премьера и Ко, собственно тюзовская труппа должна была отойти куда-то в контекст, однако Дьяченко уверенно ведет в «Лире» собственную яркую партию. Это всегда головная боль для режиссера — расхлебывать шекспировские розыгрыши, добро бы еще в комедии, но как объяснить актерам, играющим Лира, Гонерилью, Регану, Корнуэла, что вельможа, которого их персонажи знали буквально c детства, теперь, неузнанный, выполняет при Лире роль слуги? Ну, допустим, Лир понимает, что это тот самый граф Кент, и помалкивает, а другие-то что? И здесь режиссеры и искусствоведы начинают мутные разговоры о природе шекспировской условности. Валерий Дьяченко в «Лире» Адольфа Шапиро разбивает традицию: изгнанный и проклятый королем граф на наших глазах надевает картуз, мажет половину лица черной сажей, вспоминает о том, что должен перенять чужую речь, — и буквально становится другим: грубый и хриплый голос, уверенная, угловатая пластика, недобрый взгляд. «Зачем ты хочешь служить мне?» — спрашивает его Дрейден—Лир. «В вашем лице есть что-то властное», — отвечает Дьяченко, который играет графа Кента, который играет простолюдина-слугу. Далее следует пауза, во время которой и Лир, и сидящие в зале начинают подозревать, что неузнанный Кент пришел наниматься слугой не за этим. А потому, вероятно, что достаточно оценил безумие старика и начал самостоятельную игру. В самом начале пьесы у Шекспира идет сцена, где граф Глостер представляет графу Кенту Эдмунда. Сцена эта, бессмысленная для фабулы, имеет принципиальное значение для строения пьесы, здесь — c места в карьер — знакомятся два полюса трагедии: суть созидающей преданности и суть разрушающего эгоцентризма. Через несколько минут на ту же тему столкнутся уже Лир и Корделия. И здесь Кент—Дьяченко ведет себя необычно: в первой сцене c какой-то напряженной готовностью жмет руку мальчишке Эдмунду, они, словно борцы перед схваткой, улыбаются друг другу. Надо сказать, что эту сцену Дьяченко ведет так, словно уже знает — ничем хорошим сегодняшнее утро не завершится и вообще спокойной жизни пришел конец. Отчего — мы пока не знаем, а поймем позже. Переодевшись слугой, Кент ведет себя как убежденный оппозиционер, в своей главной сцене — c колодками — герой Дьяченко может высказать этой клике правителей то, о чем вынужденно молчал, будучи придворным: у вас, друзья мои, такие мерзкие рожи… Собственно, этот жест — согласимся, вполне бессмысленный для блага его хозяина, Лира, — выдает нам истинное намерение Кента: почуяв, что в шотландском королевстве пахнет гнилью, и окончательно разочаровавшись в мечтателе-короле, он внутренне готов запустить на эту землю врага: IGNIS SANAT. И, сказав шотландской элите, кто она есть, граф c легким сердцем становится на сторону ведомых Корделией чужеземных войск. Так преданный Кент Валерия Дьяченко сознательно совершает предательство Родины. И эта интрига разворачивается на фоне мечтаний Лира, семейной трагедии Глостера, сексуальных поползновений Реганы и Гонерльи. Дьяченко крупно, цельно и исключительно по-шекспировски играет социальную тему: такую родину надо предать. Как ни странно, я c ним согласна.