Евгений ХАКНАЗАРОВ, газета "Культура", 23.03.2022
Петербургский Театр юных зрителей имени Александра Брянцева находится в двусмысленном положении. Великая сцена, начавшая работать для молодого зрителя в 1922 году, известна крайне широкой творческой палитрой, проводит несколько фестивалей, которые собирают благодарную публику. В то же время околопрофессиональное сообщество, славя когдатошнего худрука Зиновия Корогодского, нынешний ТЮЗ не празднует, замалчивая его премьеры и полагая, что в театре все должно оставаться «как при бабушке» (точнее — при дедушке). Злая ирония состоит в том, что петербургский ТЮЗ при этом является коллективом, который, безусловно, наследует свое славное прошлое, еще более расширяя творческий размах. Среди относительно недавних удач, поднявших ТЮЗ на новый уровень, вспомню спектакль «Близкие друзья», который Елизавета Бондарь поставила по повести Евгения Водолазкина с крайне неудобной и сложной темой взгляда на Вторую мировую войну глазами немецких захватчиков. Теперь же мы можем увидеть постановку Дениса Хусниярова «Иванов» — по-чеховски забавную, по-чеховски трагическую, созданную с необычайным трепетом по отношению к чеховскому слову при всех режиссерских нововведениях.
Денис Хуснияров — не резидент петербургского ТЮЗа, но, будучи приглашенным на эту постановку режиссером, повел себя в тюзовских стенах как в доску свой, выросший в весьма специфическом пространстве здания образца начала шестидесятых. Открытая сцена с огромным поворотным кругом в основе мало рифмуется с камерностью чеховских произведений. Хуснияров ничуть не испугался объемов и умудрился-таки загнать героев пьесы в некий аквариум, где за ними очень интересно наблюдать. Периметр аквариума призрачен и изменчив, он определяется полукруглой рваной стеной, которая бегает по кругу, знаменуя смену то места, то интонаций. Часть, обращенная вовнутрь, вполне респектабельна. В то время как внешняя поверхность декорирована разбитым кафелем, всяким барахлом да неприглядной ванной, в которой завершится последний разговор Иванова с его умирающей постылой женой.
Внутри все гораздо интереснее. Пара диванов, стол, за которым будут играть в карты и на который, как на смертное ложе, уляжется главный герой. Но главная роль отведена роялю. Он, как и положено, находится в кустах, среди оцинкованных ведер, в которых произрастают какие-то вечнозеленые лопухи. Из рояля выскочит и супруга Иванова Анна Петровна в одном из первых своих появлений. В недрах музыкального инструмента до поры будет храниться и графинчик с водочкой, которую весьма заразительно употребят персонажи, и закусочка. И даже ружье потом оттуда достанут — из рояля, а по сути из тех же кустов. Выглядит смешно.
А выстрелов будет два. Первый — в самом начале, который испугает Иванова и загонит его управляющего Боркина в скромно приютившийся сбоку холодильник. Существование этого агрегата допускает невнятное время действия: художники-постановщики Александр Мохов и Мария Лукка создали на сцене что-то из застойных времен. Таковы же и костюмы героев за исключением пестро одетой вдовушки на выданье Марфы Егоровны. Впрочем, не застой ли царит в душе самого Иванова и тех, кто его окружает? Так что все эти условности принимаются легко и безболезненно для чеховского сюжета.
Чеховские же интонации царят в первом действии, когда Иванов сбегает и от жены подальше в дом Лебедевых, и от доктора Львова с его нравоучениями и обличениями. Но после, когда зрителю ненадолго показывают празднование дня рождения Саши Лебедевой в стиле великого Гэтсби и далее, уже начинается чистая комедия вплоть до фарса и гэгов. Чего стоят одни только попытки графа Шабельского спрятаться в стене, надеясь избежать будущего в виде брака с Бабакиной. Хуснияров придал событиям сильный импульс: все летит по нарастающей вплоть до финальной сцены, когда обличительные речи так изменившейся перед венчанием Сашеньки прерываются звуком второго выстрела. А дальше — крещендо текста, уже музыкального, созданного композитором Виталием Истоминым. И — темнота. И уже невесело.
Об исполнителях. Пьеса «Иванов» неоднократно ставилась на российской сцене с самыми звездными составами, но обращения к этому сюжету в Санкт-Петербурге в последние годы были скромными. По сути, широкий зритель знаком с произведением либо по экранизации мхатовского спектакля 1976 года с Иннокентием Смоктуновским (но когда это было!), либо, может быть, по чудесному фильму 2010 года режиссера Вадима Дубровицкого. Лента «Ивановъ» в целом не получила сколь-нибудь внятного проката, между тем в ней едва ли не лучшую свою роль сыграл Алексей Серебряков, а компанию ему составили Богдан и Остап Ступки, Ольга и Иван Волковы, Евгения Добровольская, Екатерина Васильева, Анна Дубровская, Эдуард Марцевич, Владимир Ильин.
У любого затряслись бы поджилки от такого сравнения, но тюзовский «Иванов» выдержит любую конкуренцию. Милая деталь: Иванова в спектакле играет тоже Иванов — Александр. Его герой — классический «лишний» человек, симпатии не вызывающий. Сам Чехов не вполне определился со своим отношением к персонажу, оттого и пьесу переписывал, и упреки в отсутствии логики действия «Иванов» заслужил не просто так. В спектакле акценты сгущены. Знание того, что он губит и будет губить свою и чужую судьбу, сочетается в образе, который создал актер, с легкомысленностью. Даже шляпа на нем сидит как-то фривольно и безумно раздражает. Еще больших степеней раздражения достигла Зинаида Саввишна Антонины Введенской, скопидомка и лицемерка. Щедро дав для затравки комических красок, артистка переходит к гротеску и гиперболе: этот персонаж становится невыносим своим натужным, хищным смехом. Гораздо более теплые чувства вызывают молодящаяся Бабакина (Анна Лебедь) и старая картежница-сводня Авдотья Назаровна — звезда и ветеран ТЮЗа, корифей труппы Ирина Соколова купалась в признательности зала.
Очень, очень непривычного князя Шабельского выдал Борис Ивушин — неожиданно тонкого и простодушного. Наверное, сейчас подобным образом выглядели бы престарелые хиппи, доживи они до сегодняшних дней. Обратил на себя внимание артист Иван Стрюк в образе азартного акцизного Дмитрия Косых — этот актер проявил себя из ряда вон в уже упомянутых выше «Близких друзьях», и очень хорошо, что его дарование никуда не делось и в этой эпизодической роли. Самые теплые слова хочу адресовать Анне Дюковой в роли Сарры/Анны Петровны. Ее «жидовочка», которую обманывают, злословят и вспоминают в обществе только по случаю, преподнесена без выколачивания из зрителя жалости, но с какой-то терпкой и разлитой в воздухе горечью. Кажется так же, какой-то полынью должна отдавать и пижама, в которой героиня появляется на сцене — уютной и траурной одновременно. Уж на что достоверный получился Иванов у артиста Иванова, а Анна Дюкова и его переигрывает.
Два замечания о зрителях. На спектакле присутствовало много молодых людей, даже очень молодых. И это был не культпоход, сидели разрозненные кучки по двое-трое, которые в антракте обсуждали увиденное, а более начитанные объясняли своим спутникам непонятные тем моменты. Картина была в лучшем смысле умилительная. Второе, печальное наблюдение. При всей высокой оценке премьеры я бы слукавил, если бы умолчал о том, что зал был наполнен едва наполовину. В условиях, когда ТЮЗ имени Брянцева существует в агрессивном и недоброжелательном информационном поле, местному менеджменту нужно проявить огромные усилия для выправления ситуации. Конечно, приятно было получить наслаждение от усилий режиссера и артистов, сидя в просторе и не чувствуя локтя соседа. Но еще приятней было бы узнать об аншлаге, которого новый «Иванов», несомненно, заслуживает.
