Молодой режиссер Артем Устинов работает над постановкой спектакля «Спички» в Петербурге. Это будет второй спектакль на сцене ТЮЗа имени Брянцева: два года назад режиссер выпустил чудесную работу «Зима, когда я вырос» по повести Петера ван Гестела. Артем Устинов любит открывать театральной публике новые названия, участвует в театральных лабораториях, ставит спектакли в различных городах России. Постановка «История одного города» Няганского ТЮЗа вошла в лонг-лист «Золотой маски».
На этот раз режиссер решил обратиться к пьесе современного драматурга — Константина Стешика. Пьеса «Спички» рассказывает о жизни Толи, героя нашего времени. Пьеса — нелинейная и многослойная: персонажи пытаются осмыслить свое существование и обрести смысл жизни. О структуре пьесы, терапевтическом эффекте театра и поиске себя режиссер Артем Устинов рассказал в интервью «Петербургскому авангарду».
Артем, ваш спектакль «Спички» стал лауреатом фестиваля-лаборатории молодой режиссуры «Место действия» в 2016 году. Почему вы решили повторно обратиться к данному драматическому материалу?
В Самаре мы показали спектакль в рамках лаборатории, но играть его дальше не смогли. Этот задел хотелось продолжить на новом витке. Я был моложе, а пьеса написана про тридцатилетних. Может быть, в этом есть какая-то закономерность, когда ты достигаешь этого возраста, тебе начинает быть более понятным то, что происходит с героями пьесы. На этот раз мне интересно поставить спектакль для взрослых зрителей ТЮЗа: после предыдущей истории хотелось сделать что-то в другом, камерном формате и для другой аудитории.
Кто занят в вашем спектакле?
Автор нарисовал определенный портрет поколения тридцатилетних, но мои артисты моложе. Я решил взять однокурсников: главную роль будет играть Дима Ткаченко, а Никита Марковский и Федя Федотов – его друзей. Весь спектакль будет строиться на том, что мы разгадываем главного героя Толю: читая пьесу мы до конца не понимаем, что у него внутри. Сама пьеса Константина Стешика – айсберг, что в ней скрыто, может быть, и недоступно нашему пониманию…
Пьеса лишена мотивировок, очень обрывиста…
О «Спичках» можно говорить очень долго, увлекательно, но это парадоксальным образом не приблизит к конкретному ответу, потому что его нет. Такое ощущение, что из «Спичек» вырезали всю событийную жизнь и оставили только пробелы. Эти пробелы можно наполнять всем, чем хочешь, просто нужно избежать искушения рассматривать эту пьесу как последовательность событий.
Пьеса идеальна по форме: она минималистичная, статичная, мерцающая. Ее можно разбирать по бытовому плану, а можно по иррациональному. Эти планы нужно постоянно совмещать: логика главного героя не опирается на какие-то понятные, практические вещи.
Каков ваш главный герой Толя?
Два года назад он производил на меня впечатление хорошего парня, который всех слушает, всех воспринимает, но никому ничего рассказывает. Сейчас мы понимаем, что он трикстер, все время хитрит, отшучивается, отстраняясь от других. У него какая-то своя игра.
Почему герой все время жжет спички?
От спичек остаются огарки, которые он собирает. Толя превращает жизнь в память. Никакого смысла его посиделки на лавочке не имеют – он пытается придать им значение. Каждая спичка – минута жизни. Мусор жизни – ценен, потому что из него состоит жизнь. Он помнит, что жизнь – преходяща, пытается зафиксировать ее в ритуале.
В пьесе нарисован странный образ Собачницы – постоянного оппонента Толи. Кто она для вас?
Я вижу ее как метафорическую фигуру, смерть, бросающую жребий. Толя ведет странный танец со смертью: то идет к ней, то от нее. В начале пьесы – была жизнь, а желания жить – не было, а в конце пьесы желание появилось, а жизнь — отняли. Несмотря на то, что герой умирает, финал пьесы – светлый. Может быть, смысл его жизни был как спички – сгореть и обогреть других?
О чем ваш спектакль? О том, что человек внезапно смертен?
Случайность – закон жизни. Мы хотим, чтобы в жизни была логика, но на самом деле она нам не подчиняется. Каждый рождается, умирает в одиночку. Пьеса размышляет на тему жизни в одиночку, отношения человека к смерти и жизни. Но в пьесе нет ничего суицидального. «Спички» — пьеса про обновление, перезагрузку, необходимую каждому.
В пьесе герой рассказывает своей дочери сказки. Каково их смысловое значение?
Сказки – совсем иной художественный пласт драмы, написанный другим языком, к нему трудно подступиться. На афише спектакля сквозь лицо героя просвечивает другой мир. Такое ощущение, что Толя отодвигает на стене картину, а там – окно в параллельную реальность. Это и страшно, и интересно. Как сказал Павел Руднев на лаборатории в Самаре, «в жизни нет волшебства». В детстве ты ощущаешь мир в волшебных измерениях, а не 2d. Толя пытается придать жизни измерение, потому что существование на конвейере, повторение бессмысленных действий в небольшом провинциальном городке – невыносимо.
Артем, расскажите о работе художника спектакля.
Егор Пшеничный работает над созданием минималистичного, атмосферного пространства. Мы хотим рассказать историю жизни в 10 перекурах, в 10 паузах. Все герои пьесы – неприкаянные, действие происходит на остановках, в промежуточных состояниях. Выразительные средства – свет, светящиеся предметы. Мы хотим, чтобы индустриальные живые шумы складывались в музыку, ирреальность вытекала из реальных вещей.
Что сейчас вам интересно в театре?
Все люди созревают по-разному. Я человек долгого созревания, все еще блуждаю – работаю с ТЮЗами, куклами, визуальными и драматическими историями. В начале января в рамках лаборатории в Городском театре с Игорем Коневским мы делали бессловесный эскиз по пьесе «Птица» молодого драматурга Маши Все-Таки. Вся пьеса состоит из одних ремарок, получился не то Беккет, не то Полунин. Такие вещи привлекают. Недавно в Бурятии, в Улан-Удэ, с художником Асей Бубновой мы делали эскизы по бурятскому эпосу – эпос вырастал из вещественной среды. Визуальные вещи мне очень интересны – приятно находиться в процессе придумывания, хочется делать театр своими руками. «Спички» – совсем другая история, минималистичная и актерская, но, тем не менее, очень увлекательная.
Является ли театр трибуной?
Театр – это единственное место, где тебя не перебивают. В жизни мы начинаем говорить с человеком, у него происходит свой аналитический процесс, он перебивает тебя и говорит: «А у меня так». Мы не умеем слышать. Зритель приходит в театр и должен выслушать высказывание, в этом заключается терапевтическая функция театра, учащего воспринимать и слышать других. Для меня театр ценен тем, что можно спровоцировать у зрителя индивидуальную эмоцию, которая поможет понять что-то про себя. Я ставлю индивидуальный опыт превыше всего – и в жизни, и в театре.
Беседовала ЕЛИЗАВЕТА РОНГИНСКАЯ
