Марк Розовский: Нашей культуре ничего не грозит

В Петербурге радостное событие: Марк Розовский репетирует мюзикл «Бедная Лиза». Режиссер уже 35 лет является художественным руководителем московского театра «У Никитских ворот», автором сценариев к известным фильмам, драматургом, композитором и лауреатом многочисленных премий. Премьера мюзикла назначена на 26 октября в ТЮЗе имени Брянцева. Спектакль посвящен Георгию Товстоногову, что не удивительно: в 1973 году на Малой сцене БДТ состоялась премьера мюзикла «Бедная Лиза», принесшего известность Марку Розовскому.

Корреспондент «Петербургского авангарда» побеседовал с режиссером о том, почему он решил еще раз поработать над повестью Николая Карамзина, заветах Товстоногова и русской культуре.

Марк Григорьевич, как возникла идея поставить в ТЮЗе спектакль «Бедная Лиза»? С петербургским ТЮЗом я знаком давно: был дружен с Корогодским-старшим, Корогодским-младшим. Светлана Васильевна Лаврецова, заступив на должность директора театра, однажды оказалась в одной делегации с моей женой, директором театра «У Никитских ворот», Татьяной Ревзиной. Между ними возникла какая-то общность на фоне директорской профессии, которая, безусловно, непроста в наши времена. Они подружились и стали общаться. Так что теплые отношения с ТЮЗом у меня давно. В театре долгое время шел мой спектакль «Энтин-шоу»: это был детский игровой спектакль на популярные песенки моего друга Юрия Энтина.

Инициатива постановки мюзикла «Бедная Лиза» исходила от Адольфа Шапиро, художественного руководителя проектов театра. Адольф Яковлевич – авторитетный, талантливый режиссер и театральный деятель. Я долгое время думал над его предложением: в 1973 году спектакль «Бедная Лиза» был рожден на Малой сцене БДТ при поддержке Георгия Товстоногова. Возвращаться вновь к этой работе – большая ответственность. Поскольку я занимаюсь театром «У Никитских ворот», мне было сложно найти время, чтобы сразу откликнуться на предложение Адольфа Шапиро. Оно было несколько раз повторено, и в прошлом году на фестивале «Радуга» мы окончательно договорились о постановке.

На «Радуге» в рамках научно-практической конференции вы обсуждали спектакли молодых режиссеров. Какие требования вы выдвигаете перед начинающими творцами? Мы полемизировали о профессионализме молодых: я ратую за любой эксперимент в театре, но мотивированный, а также за грамотный разбор и чистоту формы. Существует два главных завета Товстоногова, которые он отстаивал в советском театре: верность автору и умение, как он говорил, простроить спектакль. Верность автору должна быть не буквальной: надо уметь докопаться до истины, распознать все мотивировки, внутренние связи. Быть верным миросознанию автора, который в нашем случае творил в конце 18 века, был не только писателем, но и историком – самое главное. Второй урок Товстоногова касается технологии – того, что он называл «простройка». Сейчас многие режиссеры делают несколько блестящих эпизодов в спектакле, а остальные сцены оказываются проходными. Товстоногов учил искусству композиции – верному соотношению частей, переходу из жанра в жанр, от комедии, где царит импровизация, фарс, легкость и волшебство актерского изъявления, до трагедии.

Товстоногов объяснял, что если режиссер поверхностен, не может разобраться ни в мотивировках, ни в образных ходах, то убедительности на сцене будет мало. Сегодня есть множество приемов, когда отсутствие мотивировок можно замаскировать: например, актер начинает кричать, говорить скороговоркой, пластично двигаться – и зритель очаровывается визуальным разнообразием. Но русская театральная школа предполагает, что театр переживания переплетается с театром представления. Мы транжирим самобытность нашего театра, ибо хотим угнаться за международным трендом, а свой собственный бриллиант-то, что получили от Золотого, Серебряного века, мы довольно часто нивелируем.

Несмотря на то, что сегодня культура атакована бескультурьем – нашей культуре ничего не грозит. Культура – это некая незыблемая гармония, сколько ее ни кусай, ни раздирай, она сохраняется в целостности. А искусство должно быть заразительным и убедительным, при этом очень неожиданным. Товстоногов, когда я принес ему «Бедную Лизу» и «Историю лошади», молниеносно откликнулся на мои предложения, хотя это было совершенно вне языка БДТ. Товстоногов имел широту знания, и это качество важно и для современного художника.

В чем заключается новизна взгляда на произведение Карамзина «Бедная Лиза» спустя 45 лет? Премьерный спектакль – не копия спектакля БДТ и даже не копия того спектакля, который идет на сцене театра «У Никитских ворот». Мне очень интересно вновь поработать с этим материалом. В ТЮЗе совершенно иное пространство, работает другой художник, играет самобытный оркестр и, главное, раскрываются другие актерские индивидуальности. Весь фокус в том, что «Бедная Лиза» – шедевр Кармазина на все времена: великая русская литература началась именно с этого произведения. Это очень прозрачная история, написанная как притча и требующая моралите. Сам Карамзин писал эту повесть как некий урок обществу, которое растеряло критерии нравственности – в России 18 века царили грубейшие нравы. Я сейчас ставлю «Капитанскую дочку», описывающую времена пугачевщины. Пушкин, который пошел вослед Карамзину и стал историком, писал «Историю пугачевского бунта» и описывал такие страшные вещи, что волосы встают дыбом.

Сейчас определенная дикость нравов тоже имеет место быть: я, уже находясь в Петербурге, услышал, что кто-то жарит шашлыки на Медном всаднике. Это не просто вызов всей культуре, городу, русской истории – это вызов каждому из нас. Потому что это делают люди, которые пользуются смартфонами и находятся среди нас. Театр, конечно, не может переменить нравы, но может рассказать, что такое любовь и обман, чистота и грязь, с детских лет привить любовь к идеалу и вере.

Произведение Карамзина написано в традициях сентиментализма. Бердяев писал, что «сентиментальность – оборотная сторона жестокости». Согласны ли вы с этим утверждением? Николай Бердяев, размышляя об этом, подразумевал определенный контекст: Ленин отдавая приказы «расстрелять», «повесить», мог в это же время фотографироваться с кошечкой на руках. Так же и Гитлер, при всей его жестокости, был мил с собачкой. Но в нашем спектакле раскрывается другая сентиментальность. Я воспринимаю сентиментальность Карамзина как обостренную чувственность.

Этого так не хватает нам сейчас: даже в любви царит забытовление, нет возвышенности. Поэтому Пушкин кажется чужим современному человеку: пушкинские изъявления в любви воспринимаются как что-то пародийное. Тема взаимоотношения полов – первооснова человеческого существования. Если теряется искренность, чистота взаимоотношений, то сразу возникают беды, разрывы, несчастные дети. Тема всей российской культуры – грех и ответственность за него. «Бедная Лиза» начала эту тему, которая абсолютно актуальна до сих пор, я в этом убежден.

Марк Григорьевич, расскажите об артистах, занятых в мюзикле. Я сказал в начале репетиций: вы все будете купаться в своих ролях. Артисты посмотрели на меня с недоверием, но по мере погружения в материал, они настолько увлеклись им, что раскрылись с удивительных сторон. У нас все четыре роли – главные. Сейчас, когда работа близится к финалу, я могу сказать, что не просто доволен – я в восторге от их отдачи, стараний, трепетности, желания слышать режиссера. Артисты все разные – в спектакле репетируют почти два состава. У нас очень разные по психофизике Эрасты: в исполнении Никиты Марковского и Константина Федина. Спектакль один, но артисты настолько диаметральны, что с каждым возникает совершенно новое прочтение. Обе Лизы тоже очень разные – это Анна Мигицко и Мария Хрущева. Маша – лиричная, воздушная, нежная, органичная, Аня поразила своей мощью, темпераментом, энергическими запасами.

Алексей Титков играет роль Леонида, который ведет спектакль. У Алексея русское нутро, в нем есть мудрость и культура, он очень любит и знает русскую историю, и все делает на высшем уровне. Роль Матери исполняют две актрисы: Лилиан Наврозашвили и Мария Соснякова. Казалось бы, это служебная роль, но в нашем мюзикле образ матери развит – в ней переплетается и юмор, и православные идеи. Мария более ироничная и комедийная, узнаваемая, Лилиан привносит интеллектуальную сторону в роль, они обе игровые, импровизаторские. Это была контактная, взаимная, творческая работа с артистами, и я получил удовольствие от каждой репетиции с ними.

Почему вы решили открыть текст Карамзина поэтически-музыкальным ключом? Прочтение требовало дополнений к Карамзину, уже нашего понимания текста. В зонгах заключены грандиозные философские смыслы – все, о чем я говорил выше. Это наше с Юрием Ряшенцевым, автором стихов, понимание произведения и его значимости в культуре. Это не спектакль с песенками, а именно зонгами в понимании брехтовского театра. Этот прием дает возможность отчуждения, авторского и актерского комментария – все это и есть в нашей театральной «Бедной Лизе».

В Петербурге был когда-то один важный для меня человек, который помог мне уяснить все многообразие карамзинского текста – литературовед Георгий Макогоненко. Сюжет повести «Бедная Лиза» – это надводная часть произведения, а восемь девятых спрятаны за сюжетом. В повести заключена вся русская история, культура, взаимоотношения Востока и Запада. «Бедная Лиза» не потому бедная, что она крестьянка и не имеет собственности, а потому, что была обманута. Повесть Кармазина кульминировала век просвещения, основной идеей которого было уважение к личности независимо от социального статуса. Вся прелесть «Бедной Лизы» – и тогда и сегодня – это нарастающая волна любви, которая сметает все преграды. Как иначе учить любить, как анализировать, если любовь истощилась, если не обращаться к культовому произведению Карамзина?




Национальный проект «Культура»
yamusic

Решаем вместе
Сложности с получением «Пушкинской карты» или приобретением билетов? Знаете, как улучшить работу учреждений культуры? Напишите — решим!
Яндекс.Метрика