Надежда Шумилова: Стараюсь влюбиться в каждую роль // Росбалт, 7.02.2019

Надежда, как строилась ваша дорога к театру? Это была детская мечта, судьба, случайность?

Детская мечта была стать хирургом. Я мечтала об этом несколько лет — надевала халат, запасалась бинтами и шприцами и лечила кукол.
 
И что же перебило эту мечту?
Наверное, то, что в третьем классе я попала в ТЮЗ и увидела спектакль «А с Алешкой мы друзья». Я просто влюбилась в главного героя Алешку, и мне казалось, что в театре как раз и происходит настоящая жизнь — интересная и насыщенная.
Видимо, от мамы мне передалась способность к актерству. Она была учительницей начальных классов и биологии. И очень здорово умела передавать характеры учеников, сослуживцев, когда приходила домой и делилась впечатлениями дня. Кстати, когда я уже стала актрисой ТЮЗа после окончания Ленинградской театральной академии, то играя вместе с Ольгой Волковой в спектакле «Трень-брень», вспомнила эти первые впечатления от ТЮЗа, и как ребенком горько плакала, когда узнала, что Алешку играл не мальчик, а моя чудесная партнерша по сцене Ольга Волкова. Мы обе повеселились, когда я ей это рассказывала.
 
Петербург не родной ваш город?
Не родной, но завязок с этим городом много. Я родилась в Великом Новгороде. Папа был первым секретарем горкома комсомола. Потом его направили в поселок имени Морозова на Ладожском озере, это в 40 километрах отсюда, он был назначен директором военного завода. А родилась я в знаменательный день — 27 января, в День снятия блокады.
Отец ушел в 17 лет на фронт добровольцем. Воевал на Ленинградском фронте, в танковых войсках. Недавно мы с мужем нашли в Государственном архиве тетрадный листок с описанием подвига моего отца — как он взял на себя командование ротой в районе Синявинских болот, когда ранили командира. В 17 лет он получил Орден Красной Звезды! Когда меня еще и близко не было, отец освобождал Ленинград, участвовал в прорыве блокады. Так что задолго до моего рождения этот город стал мне самым родным.
 
Когда решили поступать в театральный, вы уже знали, к какому педагогу надо идти?
Ничего я не знала. Все — цепочка случайностей. Подготовлена я к поступлению была, конечно, неплохо. В нашей школе в Морозовке было множество кружков, я спортом занималась, танцами — педагоги из Вагановки к нам приезжали. Книги я с пяти лет начала читать.
Набирал студентов на актерский курс в год моего поступления Игорь Горбачев, его я в кино видела. Можно было пойти к Зиновию Корогодскому. Его я совсем не знала. Рядом с ним в приемной комиссии сидел второй педагог Лев Додин. И вот я явилась перед ними. К тому времени отец уже не занимал прежней высокой должности, и жила наша семья довольно бедно. Меня одевала в институт вся Морозовка. Я пришла в английском сером костюме от соседки, в лаковых туфлях, которые мне дала подружка. Услышала, как Корогодский прошептал Додину: «Посмотри, какая Шумилова красивая».
Поступила я легко. Некоторые вещи во время учебы меня шокировали. Помню, как Корогодский посадил нас в полукруг, а среди студенток были уже ранее поступившие Лиана Жвания, Наталья Боровкова — на всех черные бадлоны, колготки, волосы стянуты в узел на затылке, и я испугалась. Мне казалось, это какое-то насилие над личностью. Я ж на воле росла, на природе, свободолюбивая была. Но потом привыкла, искупало то, что рядом были потрясающие личности.
Учеба закрутила, увлекла: ТЮЗ стал родным домом. И когда уже началось в моей биографии кино и появилась возможность перейти во взрослый театр, Горбачев приглашал в Пушкинский театр (теперь — Александринский), я все же не ушла никуда. Хотя настроение было чемоданное. Меня остановил Корогодский. Он приехал в девять утра в театр. Разговор этот хорошо помню: «Ты должна состояться тут». Уходят же люди друг от друга. Разводятся жены с мужьями. И я расставалась, замужем была дважды. Но вот когда любовь, никуда ты не уйдешь. Не потому не уйдешь, что деться некуда, а потому, что любовь. У меня с ТЮЗом вот такая любовь. И с мужем моим неразлучны уже более 30 лет.
 
Вы состоялись в той мере, в какой хотели?
Как я мечтала, как хотела — нет, конечно. Я вообще о себе очень скромного мнения. Да, я честно работала, что и делаю до сих пор. Было много спектаклей, много фильмов, в которых снялась. Даже состоялась всесоюзная премьера в 1982 году картины «Надежда и опора», где я сыграла главную роль. Во всех кинотеатрах страны показывали этот довольно любопытный фильм.
Бывают актеры одной или двух ролей. Вот Татьяна Самойлова — она стала знаменитой после фильма «Летят журавли». Уже «Анна Каренина» не столь удачна. Или Николай Иванов, наш тюзовский артист — сколько бы лет ни прошло, а за ним тянется один и тот же шлейф — картина «Вечный зов». Ее часто показывают по телевидению, и потому Иванова знают даже на Камчатке. А вот другому нашему прекрасному артисту Игорю Шибанову не довелось сняться в популярной картине, и помнит его лишь старшее поколение зрителей ТЮЗа. Мне в смысле известности тоже не повезло. После той картины я не проснулась знаменитой.
 
А с чего вы начали в ТЮЗе?
Первая роль была в спектакле «Весенние перевертыши» по Тендрякову, я еще на втором курсе училась. Корогодский ставил. В главной роли была занята Ира Соколова, Тоня Шуранова играла мать, Коля Иванов — отца, Саша Хочинский играл Дюшку. А я играла девчонку, в которую Дюшка был беззаветно влюблен. А я влюблена была в Лешку, которого играл Шибанов.
Я очень быстро перестала играть девочек, физические данные позволяли, а внутри я уже какая-то иная была. Но ролей было всегда много, из памятных назову Оксану в «Гибели эскадры», Женщины в «Кошке, которая гуляла сама по себе», Матери в «Бэмби». Корогодский учил, чтобы мы к любой мелочи, к любой малюсенькой роли относились очень серьезно. Сегодня — выход слуги с подносом, завтра — Гамлет. Это было коллективное творчество. Мы делали общее дело.
 
А кино с чего началось?
С Одесской киностудии. Тоже случайно. Снимался Саша Хочинский. Его друг режиссер искал исполнительницу роли любимой девушки главного героя. Так меня и утвердили. Потом началась работа с Виктором Трегубовичем — это большой режиссер. Он утвердил меня на роль в картине «Трижды о любви». Сценарий принадлежит Будимиру Метальникову, тому, кто написал «Председателя». И когда начали снимать «Надежду и опору», то роль он написал специально для меня.
Потом на «Ленфильме» я снималась в фильме о революции «Людмила» — играла начальника бронепоезда. Сыграла роль невесты в фильме «Русский характер» по рассказу Алексея Толстого. Но картину в силу каких-то причин положили на полку. Я видела ее только на озвучке. Жалко.
 
Не препятствовал Корогодский вашей работе в кино?
Нет, не мешал. Он тепло ко мне относился. И видел, что я во многом актриса кино. Я от Госкино много ездила с разными компаниями актерскими. С Георгием Степановичем Жженовым мы как-то две недели в Корее были. И так сдружились! До конца его дней были неразлучны. Звонки, письма. Приезжал к нам в гости, ездили в Морозовку вместе. Потрясающий человек, национальный герой — порядочный, мужественный. У нас с ним была прямо какая-то космическая связь, духовная. Он давал мне читать главы своей автобиографической книги, где рассказывал, в том числе, как сидел в лагере по политической статье. В Москве снимались вместе, вели бесконечные увлекательные разговоры.
 
Не могу пожаловаться на отсутствие интересных встреч. В нашем театре побывало в гостях много прекрасных личностей. Зиновий Яковлевич старался приглашать их на лаборатории, просто на разговоры: это и Ахмадуллина, и Окуджава, и Познер, и Сенкевич. Мы ставили новеллы о любви «На два голоса». Я репетировала с Володиным. Он писал про женщин — как нектар с цветков собирал детали, черточки характеров. Смотрел на меня, как я гримируюсь, говорил: «Так, душится дешевыми духами». Ему важно было ухватить человеческое зерно.
Саша Хочинский прекрасно читал его стихи. На пятом этаже была экспериментальная сцена — там режиссеры нас видели в новом качестве в экспериментальных работах. Корогодский давал нам неожиданные роли, менял наши амплуа. Актеры по-новому раскрывались, и он это приветствовал. Я вот, например, сейчас зациклилась на ролях матерей. Хотя появилось разнообразие – могу сыграть и бабушку (улыбается).
 
Но сегодня вы могли бы сами подсказать режиссеру, что хотите сыграть какую-то роль в спектакле. Некоторые актеры так и делают.
Нет, я бы не смогла подойти к режиссеру и предложить себя. Уж очень скромна, и это очень плохо, я только страдала от этого. Помню, тот же Володин принес мне пьесу «Женщины и дети», чтобы я сделала самостоятельный спектакль. Приходит ко мне актриса: «Надюш, ты мне не дашь почитать пьесу?» — «Конечно, бери!». И куда-то на съемки уехала. Возвращаюсь, а актриса уже сделала эту пьесу.
 
И тем не менее в труппе ТЮЗе, кажется, мало зависти, интриг…
Да, согласна. В чем ценность Корогодского еще была? Он подбирал студентов не только по наличию таланта, но и по человеческим качествам. Сдирал уже на первом курсе с нас все наносное, дешевое, актерское. Быть, а не казаться. Вот какая есть, такой и оставайся. Выгонял из труппы, если не подходил человек. Он очень жестким был. И был очень проницательным. Сразу понимал, кто перед ним. Он знал про нас все. Мы даже одно время думали, что он за нами в камеры следит.
Что-то интересное из ролей появилось у вас сейчас в родном театре?
Не знаю, что получится из нашей работы с молодым режиссером Лизой Бондарь. Она ставит спектакль по повести Евгения Водолазкина «Близкие друзья». Это история немцев, которые пережили Вторую Мировую войну и дожили до наших дней, попали вновь в Россию. Этот спектакль будет о том, как война прошлась по судьбам людей, по их психике, как основательно перекорежила их характеры и представления о жизни.
 
Пришлось как-то перестраивать себя, ведь это взгляд не со сторон российского человека, а противника?
Нет, не пришлось. Перед войной простые люди одинаково беспомощны, они обязаны исполнять чужую волю. И я хорошо представляла, видя своего отца, что такое для него была война. Фронтовые 100 грамм стали привычкой на всю жизнь. Каково это — в 17 лет убивать людей? Это не может не менять человека, его характер. Он нес в себе страшную память. Видел, как погибали его товарищи. Он был дважды контужен, четырежды выпрыгивал из горящих танков. Память о войне его мучила и раньше времени заставила покинуть этот мир. Папа, несмотря на свои высшие образования, на ум, талант, не справился с своей отягощенной войной памятью.
 
И сегодня война — актуальная тема?
Конечно. Я была в Афганистане в разгар войны. Мы жили в крепости Бовиан. Там стояла действующая десантная часть. Были там с Колей Олялиным, Джемалом Мониава. Режиссер Али Хамраев снимал там фильм «Жаркое лето в Кабуле». Афганистан — серая мышиная страна. Дома — мазанки. Там было реально страшно.
 
Как же вы мужественно поехали туда?
Детей у меня не было еще. Отвечала сама за себя. Мне было 20 с чем-то лет. Отчаянная была. Другое дело, что нашему поколению очень не повезло. В 1990-е кино совершенно не снимали. Десять лет промелькнуло, и вот уже личико не то. Быстротечная профессия наша. Я очень жалею, что не стала хирургом.
 
Но вы в любой профессии так же бы выкладывались, мне кажется.
Наверное. Вот мне звонят, говорят: «Прочтите сценарий». И я, как цирковая лошадь, встаю ни свет ни заря, мчусь на съемки ради нескольких эпизодов в сериале. Мне молодая киноактриса говорит: «Не боитесь за свое давление? Вы так на репетициях выкладываетесь». А я так считаю: не выложишься, ничего не получится.
 
Чего в театре не хватает?
Современных пьес о современных простых людях. У нас страна в стране. Кто-то живет-жирует, а большинство едва тянут лямку. Старушки в «Пятерочке» покупают лакомство — вафельки по красной цене — посмотришь, сердце щемит. Ради такой жизни они блокаду пережили, семьи тянули, детей без мужей растили? Конечно, очень нужна хорошая драматургия. Я не люблю фразу Станиславского «Нет маленьких ролей — есть маленькие артисты». Если пьесы дурацкие, то что сделаешь? Я бы хотела передавать настоящую боль, нерв.
 
Я вам желаю прожить откровение с режиссером в замечательной пьесе.
Ну дай Бог, какую-нибудь бабку сыграю. Матерей сыграла достаточно. Вообще я считаю себя драматической актрисой. И очень хотела бы в пьесах Достоевского сыграть. Но я работала в ТЮЗе. Здесь другое требовалось.
 
Мне кажется, вы очень гармонично существуете…
Я скажу вам, что переживала разные времена: и достаток, и беспорточное время было. Весь первый курс проходила в школьной форме. Но я ценю все, что со мной случилось — и радость, и беды. Маму потеряла рано — было мне было 24 всего. Но сколько же доброты от нее я видела, всех моих девчонок она привечала, ночевали у нас в Морозовке мои сокурсницы, а наутро все их бельишко, постиранное мамой, сохло на веревочке. И всех мама кормила, всех выслушивала. Я тоже стала хорошей матерью. И хорошей бабушкой. И жена, наверное, хорошая. Муж мой был летчиком, и в 23 года получил серьезную травму в авиакатастрофе, которая потом сильно отразилась на здоровье.
Сейчас многое в доме на мне держится. Но я не сетую, живу заботами близких и люблю свою актерскую профессию. Иной раз и роль не та, и пьеса не очень, но я все равно стараюсь влюбиться в эту роль, найти какие-то интересные грани, раскопать глубину. Не надо сетовать, не надо жаловаться на жизнь. Надо ценить все хорошее, что с нами случается. Как говорил Александр Моисеевич Володин, стыдно быть несчастливым. Вот я и стараюсь этому следовать.
 
Беседовала  ЕЛЕНА  ДОБРЯКОВА

 




Национальный проект «Культура»
yamusic

Решаем вместе
Сложности с получением «Пушкинской карты» или приобретением билетов? Знаете, как улучшить работу учреждений культуры? Напишите — решим!
Яндекс.Метрика