На сцене — обломки гипсовых реплик античного наследия. Огромный глаз подвешен под потолком, напряженным хмурым взглядом Давида он словно следит за происходящим на сцене действием. Или смотрит на гигантский гипсовый нос, трагикомично играющий роль деревенского буфета (забегая вперед — и наполеоновского жеребца). Где-то позади, в фигуре манекена угадываются очертания Венеры. Капитель колонны ионического ордера с перекошенными валютами и никому не нужным изяществом формы, с обрубленной по самое горло архитектоникой первоисточника — используется как учительский пуф. Винтовая лестница закручивается полинуклеотидной спиралью и упирается в потолок: налицо генетическое вырождение, этот путь никуда не ведет, а ступени используются как полки для книг, которые никто не читает. Культурно-историческая свалка изживших себя артефактов дополняется хаосом бытового плана: разбросанными стульями, счетами, туфлями. Венчается эта картина необъятным круглым циферблатом часов на заднем плане.
В. Дьяченко (Учитель).
Спектакль начинается объявлением, что «сегодня в зале присутствует автор», и просьбой «из уважения к нему выключить мобильные телефоны». Автор кого или чего — не уточняется, но пассаж этот еще до «открытия занавеса» обозначает одну из тем спектакля. Вопрос авторства отнюдь не праздный. В начале спектакля Служанка в исполнении Анны Лебедь берет в руки стопку листов, очевидно, распечатку пьесы Эжена Ионеско «Урок». «Очевидно» потому, что она зачитывает вслух первую ремарку пьесы и проводит ревизию реквизита на площадке. Строгая Служанка-фройляйн железным тоном, по-хозяйски отмечает наличие необходимых предметов, пересчитывая их по-немецки. Когда она вручит сценарий Учителю, которого играет Валерий Дьяченко, а тот швырнет страницы, Служанка соберет листочек к листочку… и сядет на стопку бумаг прямо на сцене, демонстративно давая понять, что она — не часть пьесы, а ее исполнитель.
Режиссер выводит на сцену не одну Ученицу, а трех. Происходит это расщепление образа через дублирование небольших массивов текста. Первая ученица воспроизводит с Учителем диалог знакомства, потом звучит тревожный бой часов — и через затемнение на месте первой оказывается вторая ученица. Она в точности повторяет предыдущий диалог с Учителем, что контрастно подчеркивает разницу в «характерах» учениц. Учитель вписывается в репликацию эпизода органично, легко и, кажется, чувствует себя свободно. Аналогичным способом на сцену выводится и третий вариант персонажа. Так абсурдистский текст решается абсурдистским приемом. Согласно задекларированному в начале спектакля авторству служанки Мари, вполне можно записать всех трех учениц в персонажи (варианты одной роли), а вот Учитель занимает пограничное положение. Далее текст, обслуживая растроившуюся роль Ученицы, будет работать и через дублирование фрагментов и деление реплик одной героини на трех персонажей.
Сцена из спектакля.
Первая ученица, которую играет Ирина Волкова, одета в красное платье, белые гольфы и появляется в соломенной шляпе. Она — романтичная и игривая хохотушка, легко и быстро располагает к себе Учителя, весело с ним заигрывая. Вторая ученица, Анна Слынько, сложный подросток, рыжая в желтом платье, носит поверх черную кожанку, — совсем иная ипостась «расщепленной» Ученицы. Но этим она и привлекает Учителя — своей неприступностью и колючестью. Ксения Мусатенко играет третью ученицу, у нее взлохмаченные волосы, зеленое платье, она ранима, происходящее нервирует ее, и поэтому она постоянно пилит ногти. Красно-желто-зеленое трио куколок чувствует единство, держится вместе, мельтешит вокруг Учителя и, как сломанный светофор, все больше и больше дезориентирует главного героя. Постепенно он теряет контроль над собой и над ситуацией.
Отношения Учителя с троицей многогранны. Во-первых — это тираническое отчаяние в попытках Учителя донести до учениц «знание». Когда первая ученица не может вспомнить четвертое время года и мнется в неправдоподобном «о… о…», Учитель делает резкое движение рукой, в которой зажат карандаш, а ученица реагирует так, словно карандаш воткнули ей в грудь. Герой повторяет аналогичным образом несколько ударов, девушка кряхтит и, наконец, выдавливает из себя заветное слово «осень». Во-вторых — это любовная линия. Учитель склонен соблазняться юными особами, кто-то из них охотно отвечает ему взаимностью, кто-то более строптив. Ученица говорит о себе, что она «блакалавр естественных и гмаманитарных наук» — этот приступ дислексии в совокупности со зрелостью героини выглядит как незамысловатый способ соблазнить престарелого интеллектуала. На скрытый риторический вопрос Учителя — «У вас уже имеется изрядный запас знаний, несмотря на то что вы так молоды…» — ученица реагирует решительно: «Шестнадцать плюс». «В таком случае следует приняться за дело немедленно», — многозначительно отвечает Учитель.
А. Лебедь (Служанка).
Любовный четырехугольник разрешается отвержением Учителя со стороны всех учениц и поеданием ими его головы. Стол сервирует сама Мари, которая то и дело появляется на сцене, наблюдая и контролируя происходящее. Учитель после пира окончательно потеряет голову, сорвет алую драпировку с часов и станет самим Наполеоном, оседлает гигантский нос и на пике своего градуса зарежет учениц одну за другой. Освободившись от тяжелого педагогического припадка, старик вернется в лоно любви верной Служанки, которая заботливо спланирует вынос трупов, избавится от улик и успокоит осунувшегося Учителя.
Решение спектакля зиждется на гротескном соединении приемов театра переживания (вся любовная линия выстроена легко читаемым вторым планом) и фарсовой манеры, которые в условиях особой абсурдистской трагичности работают органично и точно. Органично и точно вписывается сюда и венгерская песня самоубийц Режё Шереша — взятая как лейтмотив всего действия, она возникает периодически и становится последними нотами этой истории: «В мертвых глазах ты прочтешь утешение. Прощаюсь с тобою, мое воскресение».
